Победа во имя мира - Страница 30

Круто-солоно приходилось пушкарям. Требовалось много труда, силы, ловкости, железной воли, чтобы быстро менять рубежи, приноравливаться к местности. Порой даже маскироваться, окапываться как следует было некогда. На этот раз повезло — заняли выгодный рубеж на краю мелколесья перед ровной, как ладонь, открытой местностью.

Густая цепь гитлеровцев поднялась в очередную атаку. Боевому расчету Захарова предстояло отсечь пути их подхода к нашему переднему краю. Рассчитывая дистанцию, Петр Иванович напряженно всматривался вперед: «Рано… еще рано… рано… Пора!»

— Осколочными… Огонь!.. — скомандовал он.

Орудие дернулось — раз, другой. Ураган карающего металла обрушился на фашистские цепи, разорвал, разметал их в стороны, пригвоздил к земле.

Фашисты бросили на орудие Захарова танк. Петр Иванович усилил темп огня по пехоте, а затем, не мешкая, приказал:

— Бронебойными по танку… прямой наводкой… Огонь!

Облако пыли взметнулось возле вражеской машины. Промах! Танк замедлил ход, застучал пушкой — зло, торопливо. Десантники, укрывшиеся за башней танка, строчили из автоматов. Пули, словно град, цокали в щит орудия.

— Левее!.. Перелет… — Петр Иванович посылал снаряд за снарядом.

Черные клубы дыма окутали башню танка. Он крутанулся на месте и замер. По сторонам, справа и слева, к орудию крались еще два других танка, а прямо в лоб — мчался третий.

Петеэровцы задержали, остановили два танка. А тот, что посередине, искусно маневрируя, уклонился от огня. Дистанция между ним и рубежом, занятым орудием, сокращалась и сокращалась. Было похоже, что вражеский экипаж получил приказ сбить орудие тараном.

Захаров и его расчет нервничали. Промах следовал за промахом. И вдруг неуязвимая доселе машина вроде бы присела, остановилась и вспыхнула.

Петр Иванович развернул пушку вправо и с первого выстрела уничтожил другую бронированную коробку фашистов, почти одновременно петеэровцы подожгли и третью вражескую машину.

К исходу дня атака гитлеровцев захлебнулась. К Петру Ивановичу подошел командир батареи.

— Спасибо, Захаров, — сказал он. — Твой расчет задавал тон боя! Теперь слушай приказ: в двадцать три ноль-ноль сняться с позиции. Скрытно оторваться от противника и отойти в район леспромхоза…

Командир батареи помолчал, добавил:

— Получена директива политорганов подбирать умелых, отважных добровольцев в помощь штабу партизанского движения. Есть предложение тебя направить в тыл, у фашистов орудовать.

Петр Иванович ответил с присущей ему прямотой и решительностью:

— Если надо — не откажусь. Доверие Родины оправдаю.

…В штабной землянке над географической картой, развернутой на дощатом столе, склонились двое: командир отряда имени Кузьмы Минина 2-й Белорусской партизанской бригады Сафронов и командир отделения отряда Захаров.

— Связные донесли, что в школе этой вот деревушки, — Сафронов карандашом указал крохотную точку на карте, — остановилось на отдых спецподразделение противника. Шестьдесят автоматчиков во главе с фюрером в ранге капитана. Он живет в доме учительницы, расположенном через две улицы от школы. Его надо взять. Очень нужен этот «язык». Желательно захватить все документы, которыми располагает он. Часовые выставлены лишь у школы и у дома учительницы. Она — наш человек. Квартира будет заранее открыта. Пойдете двумя группами: первая — выполняет задание, вторая — прикрывает и в случае чего поддерживает первую. Старшим будете вы. Все хорошенько обмозгуйте, предусмотрите, проверьте.

— Вас понял, — ответил Петр Иванович.

— Ни пуха ни пера! — пожелал Сафронов.

Шли осторожно, бесшумно, зорко поглядывая по сторонам. Темная ночь способствовала успеху предстоящей операции. Даже луну закутало пологом облаков.

Показались силуэты деревушки. Захаров и его товарищи замедлили шаг. Рассредоточились. Прислушались. Все дышало спокойствием. Часового сняли бесшумно. Дверь дома, как и было условлено, оказалась не заперта…

Трое суток рыскали гитлеровцы по окрестным лесным дорогам и проселкам, прочесывая лесные массивы автоматной и пулеметной стрельбой, но следов партизан они не нашли.

…На утреннем построении отряда Сафронов сообщил партизанам:

— С Большой земли получена радиограмма: на участках железной дороги Витебск — Полоцк, Полоцк — Минск противник усиленно подтягивает в зону действия своей танковой армии эшелоны с живой силой, техникой, боеприпасами. Необходимо дезорганизовать продвижение вражеских эшелонов. Есть добровольцы?

Первым из строя вышел Захаров.

— Разрешите мне?

— Разрешаю, — ответил Сафронов. — Подбирай товарищей…

К цели подошли ночью. Выбрали подходящее место: небольшую лощинку с пеньками вырубленных деревьев и редкими кустами орешника. Организовали наблюдение. Железная дорога была рядом. Плавно закругляясь по высокому откосу, стальные нити рельсов убегали к станции, расположенной в двух-трех километрах. Томительные минуты неизвестности, когда все чувства, мысли, силы, напряженно сжимаются, минуты молчаливого наблюдения длились нескончаемо долго.

В районе станции мертвым холодным светом вспыхивали ракеты. Откуда-то с перегона на станцию пришел патруль. Со станции на перегон помчалась автодрезина. «Проверяют путь. Значит, скоро, вот-вот будет поезд», — понял Петр Иванович.

Четверо партизан во главе с Захаровым по-пластунски, от куста к кусту, от пенька к пеньку, двинулись к полотну дороги. У полотна замерли, прислушались остро и чутко. Шелест травы да учащенное дыхание — больше ни звука… Мигом перемахнули на насыпь. Между шпалами внутри рельсовой колеи заложили восемнадцать толовых шашек большой взрывной силы, а посредине этой начинки установили противотанковую гранату, привязав к ее запалу шнур, второй конец которого оставили в кусте орешника.