Победа во имя мира - Страница 42

К оглавлению

42

Худяков работал точно. У танка сначала заклинило башню, а потом языки пламени начали лизать броню, и всю машину заволокло густым черным дымом. Остальные задним ходом пятились на косогор.

— Сколько еще снарядов в запасе? — спросил Худяков заряжающего. Он снял шапку, холодным мехом вытер разгоряченное лицо.

— Десяток есть. Да вот Степанов едет!

К мельнице шла грузовая машина. Осколок зажигательного снаряда угодил в кузов или попала горящая головешка от полыхающего дома, — загорелись доски снарядного ящика. Не видит, что ли, Степанов! Сейчас начнут взрываться же снаряды!

Но Степанов лихо развернул машину и, зигзагами сбивая пламя, помчался на открытое место. Резко тормознул, выскочил из машины, прыгнул в кузов, начал сбрасывать горящие ящики. Отъехал метров на пятьдесят — и в ящиках стали рваться снаряды. Худяков посмотрел на часы — все это произошло за пару минут.

Старшина Кирилл Степанов был из Катав-Ивановского района. Воевал во время финской, тоже в артиллерии. В боях за Каменец-Подольский заменил убитого пулеметчика, лег за его «максим» и тем спас батарейцев. Тогда С. И. Худяков представил его к ордену Отечественной войны 2-й степени.

…Одер, Нейсе, Шпрее, Тельтов канал, остров Ванзее, город Прага — вот путь, который прошел артдивизион в составе 29-й гвардейской мотострелковой Унечской бригады.

Окончилась война. Подполковник С. И. Худяков продолжал нести службу в рядах Советской Армии.

Ныне полковник С. И. Худяков вышел в отставку. Он награжден восемнадцатью орденами и медалями. Среди них орден Ленина, три ордена Красного Знамени, два — Отечественной войны, два — Красной Звезды, один Александра Невского, два иностранных ордена — Монгольской и Польской республик.

Живет С. И. Худяков в поселке Аргаяш, проводит большую работу по военно-патриотическому воспитанию молодежи.

А. И. ИНЧИН,
журналист, ветеран войны, старший лейтенант в отставке
ОПЕРГРУППА № 6

Ночь прошла без минуты сна. Хрустальков беспокойно ворочался, вздыхал, на цыпочках выходил в сени, дымил махоркой. Как сказать жене, что он не может оставаться здесь, на Урале — его место на фронте. Гитлеровцы заняли родной Брянск, подошли вплотную к Москве. Решается судьба Родины. И судьба трех его сынов — мал мала меньше.

Александр Хрустальков, коммунист с двадцать четвертого года, подает рапорт за рапортом, и наконец долгожданное «добро». Он попадает в распоряжение штаба партизанского движения Юго-Западного фронта…

В документах штаба они назывались «Опергруппа № 6», наверное, потому, что состояла из шести добровольцев: трех мужчин и трех девушек.

В ту апрельскую ночь сорок третьего года партизаны и сопровождающий их капитан сидели, плотно прижавшись в воздушном «кашалоте», как в насмешку за тихоходность прозвали транспортный «дуглас» советские летчики.

Капитан поднялся с места и стал пробираться между ящиками и мешками к пилотской кабине. О чем-то переговорил с командиром, достал из-за голенища сапога карту местности, приблизил ее к глазам: теперь уже скоро. Вернулся в центроплан, уселся на мешке с толом. Этот мешок будет выброшен отдельно, на грузовом парашюте. Взрывчатка — основное оружие партизан.

Опергруппа под командованием Александра Хрусталькова нацеливается на узел трех перекрестившихся дорог. Гитлеровцы вынуждены пойти на использование кружных путей. Белорусские и украинские партизаны парализовали большинство магистралей, по которым фашисты подвозили на фронт живую силу, технику и боеприпасы. Надо теперь сорвать вражеские перевозки и здесь, на юге. Хрустальков смотрит на товарищей. Вот горьковчанка Елена Юдинцева, студентка машиностроительного института. Она обняла Дусю Губареву, работницу аптеки из Белгорода. Девушки поют, задумчиво прикрыв глаза. Ни слов, ни мелодии Хрустальков не улавливает: все заглушается шумом моторов.

Настенька Жукова зябко кутается в ватную стеганку. Она с подругами должна ходить по селам, станциям. Надо установить численность и вооружение противника, его ближайшие намерения. Рядом с Хрустальковым Иван Васильевич Гузанов… Размышления прервал возглас капитана:

— Приготовиться! Выбрасываем груз! Взялись, дружно!

В открытый люк ворвался тугой поток воздуха и рев моторов. Вдруг пол стал круто наклоняться, уходить из-под ног. Мешки, ящики поползли под откидные сиденья. «Пошел на второй заход, — понял Хрустальков. — Ну, ни пуха ни пера!» — пожелал он себе, вдохнув полную грудь воздуха, оттолкнулся ногами и бросился в темную бездну.

Почувствовал рывок за плечами: раскрылся парашют. До боли в глазах напрягал зрение, пытаясь разглядеть — что там, внизу, в этой кромешной тьме. Больно стукнулся ногами об землю, не успел ими спружинить и ослабить удар. Проворно упал на бок, стал подтягивать стропы, чтобы погасить парашют. Лег на спину. Предрассветное небо было беззвездным, аспидно-черным. Вот появилось, быстро увеличиваясь в размерах, пятно. В стороне еще два. А где остальные? Наверно, уже приземлились и торопливо укладывают парашюты, чтобы их закопать.

Прошло около часа, пока Хрустальков собрал группу. Но никто не приметил грузового парашюта. На душе становилось тревожно. Взрывчатка легко может стать добычей гитлеровцев. Тогда считай задание проваленным.

— Надо искать, — сказал Хрустальков. — Собираемся в Гурьиной балке. Ориентироваться по посадкам, они почти вплотную примыкают к оврагам.

Разделились по двое, разбрелись по степи. Искали до полного рассвета. Мешок могло унести ветром километров за двадцать. В эфир не выходили: понимали, если противник нашел взрывчатку, то он внимательно следит за этим районом — и их сразу запеленгуют.

42