Победа во имя мира - Страница 19

18 декабря рано утром мы вошли в село Алексеево-Лазовка. Со стороны Арбузовки навстречу нам двигалась колонна пехоты с обозом. Через несколько минут стало известно, что это идут итальянцы. Раздалась команда «К бою!» Артиллеристы вывозили вперед пушки, разворачивали их, а лошадей с передками угоняли в укрытие. Вдоль заборов занимала свои позиции пехота.

Раздались выстрелы с нашей стороны. Вражеская колонна стала разворачиваться в цепь. Бой длился долго. В этот день под Арбузовкой нами было взято в плен более шести тысяч итальянцев, захвачено много лошадей, повозок, продовольствия и вооружения.

К вечеру этого же дня в районе Арбузовки мы встретились и с немецкими частями. Бой был жаркий. Я пережил утрату. Погиб Петя Служаев.

На второй день после боя, когда мы прямо на снегу сели перекусить, я вдруг почувствовал боль в ноге. Поднялся уже с трудом. Кровь промочила ватные брюки. Оказалось, что пуля насквозь пробила бедро. Этого ранения я сразу не заметил: настолько были напряжены нервы.

После лечения в госпитале меня направили на курсы младших лейтенантов. Курсы были краткосрочными. Все два месяца учебы мы двигались за наступающими частями. Дней тридцать находились в селе Маньково, недалеко от станции Чертково Ростовской области. Занимались усиленно. Особенно много было практических боевых стрельб из миномета. В церкви села находился склад немецких 81-миллиметровых мин. Их было несколько тысяч. Во время отступления фашисты не успели взорвать склад. Мины, хотя и были немного поменьше наших, отлично летели из наших минометов.

В марте 1943 года я стал гвардии младшим лейтенантом. Тогда мне было 21 год. Полк, в который я прибыл после курсов, занимал оборону во втором эшелоне дивизии южнее города Изюм. Мне дали стрелковый взвод.

Уже на следующий день меня вызвали в штаб и сообщили, что наш полк будет сменять в обороне передовые части по восточному берегу Северного Донца. Я должен со своим взводом переправиться на небольшой островок, который мы назвали «подкова».

Лед в марте уже прошел. В темноте мы на лодках стали переправляться на остров. Начало оказалось не из удачных. На середине реки лодка опрокинулась. В ватных брюках и фуфайке, с автоматом на шее я плыл по ледяной реке и тянул за собой перевернувшуюся лодку. Немцы обнаружили нас, стали освещать ракетами и поливать пулеметным огнем.

К утру мы все-таки благополучно произвели смену. Комбат Свиридов предупреждал меня, что враг держит остров под сильным обстрелом. Первой задачей было оборудовать свой гарнизон в инженерном отношении. Траншеи и ходы сообщения рыли до глубины двух метров, делали землянки в несколько накатов.

В тот же день на острове произошел такой случай. Наблюдение за берегом противника вел самый молодой солдат. Восемнадцатилетний парнишка. Конечно, переполошился, увидев фашистов, прибежал, доложил мне. Пробравшись к месту наблюдения, я действительно увидел врагов. Немецкий офицер, оперевшись о дуб, внимательно рассматривал наш остров. С первого выстрела я убил его. Потом представитель штаба батальона записал в мою книжечку учета уничтоженных фашистов первую строку…

Во второй половине июля мы снялись с обороны и за одну ночь перешли в Изюм, откуда 17 июля начали наступление. В первый день боя погиб командир батальона Свиридов. Разорвавшийся снаряд смертельно ранил его.

Нам удалось только занять первую траншею. Здесь я впервые и единственный раз за все время войны видел рукопашную схватку. В траншеях пошли в ход гранаты и штыки. Фашисты сопротивлялись отчаянно, приходилось драться за каждый метр высоты. Бои продолжались три дня.

Я был контужен и ранен. На фронт попал только в ноябре 1943 года. Из госпиталя меня направили в 175-й полк 58-й гвардейской стрелковой дивизии, которая после освобождения Верхнеднепровска и станции Пятихатки заняла оборону в районе Искровка — Таращанка — Лелеки — Луганка — Мышеловка.

Сплошной обороны не было — отдельные огневые точки находились одна от другой на расстоянии 100—200 метров. Ночью, во время проверки, ориентироваться приходилось только по направлению полета ракет, усиленно применяемых с обеих сторон. Иначе можно было заблудиться, как это случилось со мной.

Вместе с комсоргом полка Василием Лавровым я проверял оборону. В эту ночь была сильная пурга. Ветер со снегом хлестал по лицу, сбивал с ног, видимости никакой. Ракеты тускло вспыхивали вверху и тут же падали на землю. Мы прошли положенное расстояние, а нужной нам огневой точки нет. Стали искать — вправо-влево, пока не показалась из пурги фигура человека. Но «фигура», стащив с головы одеяло, закричала по-немецки. Мы бросили в фашиста гранаты и побежали в противоположную сторону. В воздух полетели ракеты, открылась стрельба. Мы спрятались за подбитый немецкий бронетранспортер, переждали огонь, а потом вернулись к своим.

В марте 1944 года на правобережной Украине на расстоянии более тысячи километров развернулось сражение. Поля и дороги раскисли от грязи. Увязая по колено, приходилось тащить за собой пулеметы. Конные повозки и артиллерия застревали. В результате упорных сражений наша дивизия освободила Баштино, Гуровку, Долинскую. Мы с боями форсировали Южный Буг в районе Александровки. За эту операцию соединение награждено орденом Красного Знамени.

В этих боях погибли два моих боевых товарища — Герои Советского Союза М. И. Осипов и Е. И. Стерин. Высокое звание Героя они получили за бои на Днепре.

В апреле был освобожден Тирасполь, форсирован Днестр в районе Бендер и захвачен плацдарм на его западном берегу в районе Варницы. Днестр — это широкая, с быстрым течением река, и немцы принимали все меры к тому, чтобы задержать нас на ней. В двух километрах вниз по течению, далеко вдаваясь в реку, стояла старинная крепость Бендеры. Фашистам очень удобно было из нее простреливать всю местность.